офф: меня не есть :3

<<< Большой баобаб ---

Окончательно сбитая с толку. Разбитая. Неуверенная. Отец... Черт побери, не смей лезть в мои отношения Деном! Ты ведь не спроста так быстро унес его. Вижу, что наши отношения тебя не приводят в восторг. Вот только почему, м? Вот это мне даже интереснее вопроса "с какого хрена мать отдала земли темным?"... Ох... Джокер вздохнула. В нос ударил страшный, замогильный запах тьмы. Львенок вздрогнул - на этом фоне её собственный аромат выделялся за версту. Да и сама она ярким оранжевым пятном контрастно смотрелась на темных и агрессивных территориях Тьмы. Оранжевых львят не так-то уж много, рыжих - да, пруд пруди, а вот оранжевых... Точнее будет сказать, что таких вообще нет. И вот сейчас эта ин-ди-ви-ду-аль-но-сть сыграла в жизни Джо роль отрицательную. Львенка нервно сглотнула, представляя, что с ней могут сделать. Так, соберись, детка. Ты ведь типа смелая, нэ? Джокер, немного помедлив, продолжила свой опасный путь. Ден... Ден... Денис... Прости меня. Но я и сама не знаю, люблю ли тебя. Может, отец прав?.. Может, я действительно лишь играю?.. Ты любишь меня. Я вижу это. А я?! Не знаю... Кажется, да, но... может, я ошибаюсь?.. Но почему меня, черт возьми, тогда к тебе так тянет?!.. Надеюсь, я найду тебя здесь. Ну а если нет... Что ж, пусть это будет моим искуплением, даром на алтарь любви - хотя быть сожранной темными меня совсем не прельщает... Но ради тебя, Ден. Ради тебя. Джо остановилась у воды, чтобы передохнуть и напиться. Наспех отхлебнув воды, Джей нехотя залезла в воду - чтобы отбить запах Света, покаталась в пахучей траве и устало упала под прикрытие сильно разросшегося короткого куста с широкими листьями. Теперь она ничем не отличалась от обычного темного львенка. Разве что по виду её можно было вычислить, но ведь далеко не все темные знают об окрасе Принцессы, верно?.. Только отец и его приближенные, собственно - шпионы Тьмы не дремлют, да-да.

Отредактировано Joker (2010-01-21 17:54:40)

Тварь. Сволочь. Что б ты сдохла. Слова, слова, слова, а на деле? Сплошные трусы. Облизывая губы, на которых засохла кровь, ты вышла из-за кустов на противоположном берегу. Никого. По крайней мере здесь, около тебя. Ты опустила голову и седая грива упала на землю. День. Солнце светит, птички не поют, потому что они сдохли. Все мы сдохнем. Все это знают. И живут же как-то. Только не ты. Ты терзаешься днями и ночами, выдумывая для себя  различные темы для рассуждения. А что ещё прикажете делать? Старая, матёрая хищница, потерявшая всех и себя, в том числе шляется где попало. С кем ей общаться? С этими полусгнившими морально идиотами? Этого ей не позволяет самолюбие. Так что единственный собеседник – собственный мозг.

Солнце вновь, дразнясь, выглянула из-за тучки и зайцем пробежалась по глади озера. Холодное, синее и тихое, оно очаровывало и манило. Ты ухмыльнулась на секунду своей странной улыбкой и всё так же, не поднимая головы, поплелась, волоча хвост за собой, к воде. Надо же было чем-то занять себя. Ты так устала после бесконечных философских тем. Чёрт. Ты так давно не ела и не убивала. Тебя тошнило от самой себя или от голода? Непонятно. Сейчас ты видела один исход – утопиться и покинуть этот мир придурков. Ты хмыкнула. Холодный язык влаги лизнул твою лапу, и ты нервно отдёрнула ей.  Чуть приподняв голову ты заглянула в глаза этой стихии. Бесконечно прекрасный цвет. Синий, глубокий, яркий цвет. Нервный импульс дошёл до твоего мозга. Воспоминания…

… ты молодая, прекрасная, ещё не полностью сформировавшаяся, но с жуткой, непреодолимой жаждой крови крадёшься по зарослям джунглей. Едкий запах хищника ударяет тебе в нос. Это точно он. Мышьяк. Не правда ли странное имя для гепарда? Только не для него. Всех своих жертв он трусливо отравлял ягодам, предлагая им «свежую» дичь. Зачем он это делал? Да просто, как и Энеми желал убить и насладиться чужой смертью. Шутки в сторону. Враги учуяла запах этого сопляка. Метров десять до него. Не больше. Ты  медленно выпрямилась, ветер дул тебе в морду, а значит, Мышьяк почувствует твой запах максимум через пять метров. Можно идти спокойно. Но так хочется придушить этого сопляка. Ты рысцой, чуть сгорбившись, побежала на запах. Метр за метром ты приближалась к нему. Осталось пять метров. По шуршанию травы ты почувствовала, что соперник с бешеной скоростью бежал, а по учащённому и нервному дыханию ты поняла, что он бежал, куда ни попади и явно, явно очень сильно боялся тебя. Запах страха ударил тебе в голову, и ты на мгновение забылась и резко остановилась. Но лишь на мгновение. Ты снова пригнулась, напрягла спину и мышцы и рванулась с места. Огромными, широкими прыжками ты достигла его у озера. Он подбежал к краю, застыл на месте, собираясь окунуться в ледяную воду. Мгновение, ты повалила его, и вы, обнявшись крепче старых добрых друзей, покатились по траве. Минута, две и ты вонзила свои острые клыки в горло Мышьяку. Но не сильно, только чтобы началось кровотечение. Ты держала его долго и только когда поняла, что жизнь его подходит к концу, а силы покидают его с каждой секундой, ты отпустила его и харкнула его кровь прямо ему в морду.
- Кровь труса.
- Я… Я….
- Ты, ты, - передразнила ты его, - сопляк ты, трус, совершенно никчёмный. Так сдохни же собачьей смертью, - ты вновь плюнула ему в морду.
- У… ми... ра… ю…
- Да, подохни уже.
Он широко распахнул глаза и они, на фоне этого синего озера выглядели в сто раз прекраснее. Синие, глубокие, красивые, наполненные страхом, они затягивали…

Я всё это видела... наблюдала, как полный трусости лев опускался на дно... а потом резко поднялся и стал на берегу... у меня было много мыслей... много догадок... я пришла совсем не давно... когда белый зашёл в воду... я стояла за мелким лесом и опиралась о дерево... не хватало ещё стать на две лапы, а другие скрестить на груди... нет, я не выглядела как хитрый наблюдатель... просто смотрела на это с некоторым удивлением... я понимала, что хочу увидеть что-то странное... но такую панику... что он натворил... и как с этим связан Андре?... я была сильно проницательной, что бы поверить словам Андре... я видела другие картины... в одно мгновение мне показалось, что этот тёмный хочет покончить с собой в озере... но и этого испугался... хм, мой слабый мозг... я старалась, что бы тот не заметил моего взгляда... как в тот раз... когда я к нему подкрадывалась... я замедлила дыхание... оно даже остановилась... заросли меня закрывали на этот раз... сердце... сейчас я не волновалась... поэтому оно билось медленней... но его заглушить до конца я не могла... только полностью остановить... но это сделает лев, если меня заметит... так же, меня выдовали глаза... золотые, медовые глаза так и светились в темноте... как фонари освещали всё вокруг... я прикрыла морду за деревом... из подтежка наблюдала... Господи, всё таки я примагнитила себя к неприятностям... моя задница так и искала приключений... она когда нибудь нарвётся...

Слишком много тёмных, что пожалуй, лучше свалить в какое-нибудь другое место. Севен приподнял голову и оглядел скептически львов, которые сейчас были заняты этим бродяжкой. Хищник встал со своего места и в наглую отряхнулся, разнося свой запах одиночки. Ему как-то было плевать, даже если заметят его персону. Хол широко зевнул и потянулся всем телом вниз, припадая передним корпусом вниз, а хвост тянул верх. Все мышцы ужасно затекли, поэтому стоило немного пробежаться перед сном, который не состоялся вот уже как второй раз подряд. Севен раздражённо и несколько озлобленно фыркнул и сконфузился. Придётся попытаться поймать птицу счастья в другом месте. Лёгкой и непринуждённой трусцой лев побежал в сторону зарослей, чтобы не показаться на глаза двум или сколько их тут тёмных? Хищник остановился уже у кустов и посмотрел на львёнку, которая явно не собиралась отсюда уходить или у ней мозги встанут на место, чтобы хватило ума уйти отсюда по добру и по здоровому. Хол вздохнул, сказав себе мысленно, что ему нет никакого дела особо до этой мелкой, поэтому чуть расслабленно и неторопливо Хол скрылся в зарослях, идя уже в сторону территорий Прайда Света. Вот там уж точно будет полное спокойствие, которое наконец подарит ему благословенные минуты отдыха.

Я и не знала больше что думать... может у меня пораненное? Что очень часто случается... но мне показалось, что... ай! не важно... рано или поздно он меня заметит... буду ждать... моя неуклюжесть или что-то другое выдаст... я не могу тихо сидеть на месте... не в моём вкусе... теперь моя голова была забита ещё одной мыслью... уже не про безопасность Андреаса... другая... что так напугало этого льва... впервые как я его увидела... он показался спокойным, как скала... но одновременно грозным на вид... лев которое пережил много... вот наконец!...
- Выходи. Ты опять выдала себя.
Вовсе не долго... я как то скривила свою фальшивую улыбку... и подняла уши... шагнув из леса, я пересекла все заросли и стала за спиной незнакомца... где-то на метров 3-4 от него... не хочу подходить ближе и смотреть в его красные, безумные глаза... мне казалось, что он немного иначе мыслит... как убийца... не буду рисковать... так как мои догадки оказываются правыми...
У меня не получилось унять сердце биение... вы наверно знаете, что есть один только способ сделать это... остановить сердце вообще...
Тихо произнесла я... но очень вежливо... своим обычным голосом... странно, я обернулась и пустой лес раздал эхо моей последний фразу... звонкий голосок, как колокольчики ударяли по веткам деревьев... потом обратно возвращались в мои уши... лицо не чего не выдовало... только кучу вопросов к этой непонятной личности... которая топилась несколько минут назад в озере...
И что же вас... так напугало?...
Решила начать так... я была с ним не знакома... но он тёмный, как и я... значит мы как бы... с одной деревни... я до сих пор не могу это объяснить... но для меня прайд был как семья... а король, это папаня... значит другие как бы браться... ко всем я так и относилась... скоро рассвет... поэтому на горизонте уже появлялась рыжая полоса... которое освещало небо... оно было красноватое... мои глаза в последний раз заблестели в темноте... но потом лучи солнца сами стали светить... я зажмурилась... мои глаза стали привыкать к этому противному свету... я любила солнце и тепло... но сейчас... солнце для меня было последний вещью... которую я бы хотела видеть... потихоньку я стала открывать глаза... теперь они были просто ярко медового цвета... как золото... а красная чёлка их давно накрыла... я дожидалась ответа... и терпиливо стояла на четырёх лапах...

Отредактировано alpha. (2010-01-24 15:42:39)

Хочу ощутить волнами мозга приближение раскаленного свинца к черепу.
Треск. Кость податливо расходится под тупым конусом пули, отлитой, специально для моей головы. Железо входит в мягкое, пульсирующее мясо, где ещё успевают робкими электрическими нитями проскальзывать мысли о благословенном освобождении духа из оболочки. Но этот душераздирающий вопль разрывает тишину в куски, разбрызгивая ветром прозрачную кровь на морды присутствующих; их глаза полны ужаса, непонимания, страха и осознания, что жизнь слишком короткий срок для великих свершений, побед и громогласных провалов с мелкими ошибками. Боже, что за чушь у меня в голове? Почему именно сейчас что-то неосмысленное лезет в голову. Ах, сладкий вкус крови с вирусом на губах... черт, опять разорвал эту тонкую черную кожу острым клыком. Нервы. Я больше не выдержу.
Голоса, события... ХЭЙ! Есть ещё какие-то здравые ощущения или же это паранойя? Размножение личности? Опять. К кому обращаюсь, зачем кричу в душе, зная, что это дохлый номер. Но зря. Голос. Нежный, сладкий, приятный, как у избранной любовницы. Вздрогнет слой мышечной ткани, откликнется нервная система на собственное имя, что было так любовно кинуто с чьих-то губ. Как подачка, которая мне была необходима. Боже. Я низок.
-Шон... - хрипло, с остатками слащавой истерики. Его имя я осторожно прошептал земле, с закрытыми глазами. Это ритуал, не более. Я всегда так здоровался с ним, я всегда шептал земле только его имя, не осознавая зачем и почему. Просто именно на эти вопросы не было ответов, да и не нужны они. Было итак ясно, что он был... не знаю, как звезды для космоса. Эта многочисленная россыпь белых пятен на черном шелковом полотне бесконечности и пространства. Порой, заглядывая украдкой в эту идеально-простую и глубокую картину, я сравнивал на подсознательном уровне звезды с россыпью неизвестного мне порошка, а черное небо с шелковой тканью красивого вечернего платья. Это воспоминания от куда-то, не из моей жизни... даже не из отцовской. Это воспоминание впитывает каждый уроженец семейного древа Вишесов с материнским молоком, со спермой отцов. Черное шелковое платье, создающее видимость опошленной девственной наготы и россыпь белого порошка... кокаина.
Плавно встаю, резко поворачиваюсь. Такое противоречие в действиях. Улыбка, слезы, всё одновременно, как и нервозность на каждом кончике белой шерстинки. Резко, возможно даже слишком, упираюсь головой в горло льва, издаю тихое гортанное урчание, радуясь этой встречи. Столько времени ушла через изрезанные пальцы с тех пор, когда я делал вот так в последний раз, но уже в знак прощания.
То была долгая история, один из утерянных кусочков пазла моего прошлого. Ведь куски памяти порой не сохраняют какие-то важные фрагменты твоей собственной жизни, забивая пустые места сгустком хлама на будущее. Желания, потаенные идеи засорили мое нутро, выбив из головы то важно, дорогое, греющее из меня, что я совсем позабыл, какого это... быть рядом с ним. Говорю, как о любимой, но... если бы мне было известно то хрупкое понятие, выходящее за пределы дозволенного, как любовь между видами одного пола, то я выбрал бы его, но... такие заморочки дозволены лишь породе высшей, прямоходящей и строящей величественные города.
Одна моя лапа так нежно обхватила его, что по телу прошлась волна тепла, заставив оголенные расшатанные нервы дрожать. Боже, я ведь на самом деле оголяю душу перед... ней. И тут, как окатило кипятком. Отпрыгиваю, невольно скалю черные десна до ужасающей боли в переносице, а потом, закапываюсь челюстями в землю с истощенным стоном. Хвост, словно судья во всем этом аншлаге, грозно ударяет концом о землю, оглашая свой приговор. Тишина, ублюдки! Налаживание системы, ликвидация лишних телодвижений и насыщенное спокойствие в каждой клеточке моего тела... поехали.
Заменили. Встаю, гордый, словно именно я и никто иной король всех здешних землей. Воистину благородная и голубая кровь, имеющая свою изюминку в породе. Чистая линия. Взгляд холодный, подернутый легким презрением и равнодушием в более светлых бликах радужки цвета хорошего вина. Скептическая ухмылка на обкусанных черных губах, что ещё местами выдавливают из себя ниточки крови, но... раздвоенный язык заботливо слижет всё, что оказалось лишним.
- То, что меня напугало, не твоего ума дела. И, то, что ты лицезрела - простое помутнение. Я советую тебе не совать свой нос не в свое дело, ибо не всегда можно остаться лишь с откусанным носом... порой, можно лишится целой головы. - театральная пауза, чуть поведу плечами, разминая затекшую спину. - Если ты не хочешь в скором времени оказаться в могиле той, которую ты так любовно оплакиваешь, то лучше оставь меня в покое. - и в завершение предупредительно фыркну, выдавая это за простое избавление от пылинок в слизистой носа.

Где стол был яств, там гроб стоит.
Да, я любил пословицы.. у всех на языке, а кто бы еще понимал, что говорит; косноязычие - вот худшее из всех зол.. кроме, пожалуй, безразличия. Короткие фразы - простой набор букв и звуков, но каждый переливался, как перламутр на чистейшей жемчужине. Я ронял неосторожное высказывание изо рта - и на языке будто сладко перекатывалась томная капля летней, душистой росы.
Еще я любил их за то, что говорить ими можно было в любом обществе. Круглый дурак сделает морду кирпичом и умолкнет, а умный отметит мысленно твой словарный запас.. даже если и сказано было немного не в тему. По крайней мере, так получалось у меня.
Я все еще погружен в раздумья, когда Люк льнет ко мне. Наклоняю голову набок и перебрасываю лапу через его плечо - не притискивая к себе, просто отвечая на жест. Я знаю, что не нежность это, и не любовь.. слишком поло, слишком ровно для этого. Так сложно описать! Слишком нелогично, шумно, непонятно, раздражающе.
Всякий раз, когда я думал о Люке, у меня появлялось впечатление, что в моей голове вибрирует множество маленьких ядовитых пузырьков, и всем надо выбраться через дырку в моей голове. Они толпятся около отверстия, давят на края, жужжат и понемногу пропихиваются, освобождаясь. Вот только срок жизни у них - не больше шести секунд.. пока одни вылетают, другие мрут. И в итоге все мои гранулы делятся на две команды - освобожденные и погибшие. Я думаю слишком о многом сразу, а когда начинаю высказывать первую часть мыслей, вторая уже тлеет на дне черепа. Я теряю что-то ценное.. подлое, гнилое ощущение. Но ничего с этим не поделать.
Я оглянулся на львицу. Честно говоря, не расслышал, что конкретно она поведала Люку, но судя по тому, как под моей лапой напрягся его загривок - что-то не вполне уважительное. Она развернулась и чем-то средним между шагом и рысью двинулась прочь. Нас снова осталось двое. Ах, этот милый максимализм.. я меланхолично вздохнул, улыбнулся так, как будто лизнул цианида и успокоился.
Сложной, наверное, личностью я был в общении. Почти в каждой персоне почему-то выделял я черту, которая бесила меня и не давала жертве ко мне подступиться. Хуже всего было то, что я упомянул в своих предыдущих мыслях - безразличие. А так же пофигизм, апатия и иже с ними. И ладно бы, если бы существо на самом деле было отмороженным и умственно отсталым дебилом - но когда это был кто-то вполне развитый, но пытающийся таким способом заставить за собой бегать или обратить на себя внимание - вот тут меня обычно и прорывало; ах как хотелось запустить зубы в шею этого куска дерьма и хорошенько приложить его о камень, чтобы всю грязь выбить. Желательно несколько раз, приговаривая: 'Живой, гнида, мертвому - не товарищ!'. Ничто не вымораживало меня так, как чертова показуха, когда кто-то пытался казаться тем, кем не является. И старался из пустого места и плевка сотворить произведение искусства, которое тут же все оценят. Обычно они ходили и строили из себя отрешенных и неприступных, занятых собой и своими мыслями. А чуть где-то зарождалась склока - они поджимали хвосты и под предлогом 'мне-все-равно' позорно сбегали с поля брани. Оу, как же подмывало запустить чем-нибудь в их удаляющиеся задницы.
Я тщательно провел языком по нижней губе и клыкам и отвернулся, когда львица скрылась где-то в зарослях. Пускай.
Маячил концентрированный, влажный холод; так всегда было вблизи воды - неприятно и уныло. Как будто снова пришел некто с холодными пальцами и просто забирается этими пальцами во все возможные отверстия. Как если бы я был сосудом с узеньким горлом. Шпарящая холодом, жесткая вода залилась бы через единственное отверстие и медленно заполнила меня изнутри.. а потом передала бы часть своего убийственного холода моим стенкам. И я бы треснул - потому, что от холода все раскалывается.
У меня болела голова. И все еще дуло в бока. Я ежился; даже короткое соприкосновение с теплым телом моего друга не приносило покоя, влажность воздуха оседала на шерсти, и вскоре я весь сам себе казался влажным.
Люк отскочил от меня, и от его телодвижения меня лишний раз обдало ветром. Я поморщился. Он выпрямился, разогнувшись с таким трудом, будто его каркасный скелет был недвижим не меньше нескольких декад. Что-то будто стрельнуло в голову; Люк преобразился, и я снова, моргнув несколько раз, смог узнать в нем устрашающую гордыню, которую он, казалось бы, обронил.
- Слушай. - Я поднялся на все четыре лапы. - Может быть, стоит куда-нибудь отчалить, и ты мне точно расскажешь, что ты опять учудил? - это было лишь предложение, но то, как зябко я переминался с лапы на лапу, говорило само за себя.
Да, я скучал по пряному теплу лета. Ох как скучал. Несмотря на то, что летний огонь уже как-то куснул меня.

А какой была бы ваша реакция?
Представьте себе, что вы в кои-то веки пересеклись с очень хорошим другом. Можно было бы прогуляться до обрыва, пошугать уток у водопада и, возможно, завалить детеныша зебры. А потом трапезничать, давиться наспех оторванными кусками мяса под саркастично полосатой шкурой, булькать теплой кровью в горле и обсуждать, у какой из львиц прайда самые аппетитные ляжки. Вечер в саванне - скажу со всей своей черствой поэтичностью - это на самом деле такая штука, которая заставляет тебя оторвать голову от развороченного брюха жертвы, заворожено слизать с губ кровь и уставиться, к примеру, на небо. Небо прямо над твоей головой - цвета чистейшего, темного фаянса; цвет горизонта - розовый металлик. И попробуй уловить этот мягкий переход с искрами серебра и пламени. Так вот, я слишком углубился в эпитеты. Итак, вы как раз зачарованно пялитесь на небо, теплая шкура животного под вашими лапами остывает, и тут твой друг виновато, как будто бы нечаянно задавил редкий цветочек, опускает глаза и признается тебе в том, что случайно сожрал свою соплеменницу.
Конечно, я преувеличил. Мы с Люком вовсе не пялились на закат, потому что пялиться было некуда. Да и он вовсе не оставался удрученно-спокойным, пока каялся в своих грехах. И, кстати, ляжки местных львиц меня едва ли интересовали. Гормоны проснутся по весне, а весна.. а моя весна еще не скоро.
Я сглотнул и отвел взгляд на воду цвета алюминиевой стружки.
- Ты хватил лишнего, приятель. - Я вернул ему взгляд и чуть опустил брови, стараясь придать своей каменной морде хоть какие-нибудь эмоции. 'Хватил лишнего'? Чудесная реплика, дурак. Думаю, он и сам это сейчас понимал.
Мне было сложно определиться со следующей фразой. Я обязан был сказать хоть что-нибудь, потому что тишина в этом контексте очень сильно давила на уши. Кроме того, мне не понравился его взгляд. Зрачок, как опьяненный, расфокусированный. Радужка - темная, словно кровь, безвозвратно утерянная невезучей жертвой. Он сказал, что тр[]хался с ней - и я ощутил щекотку где-то между ребер. Вероломно, конечно.
Мне хотелось спросить, чем он думал, когда напал на нее. Ключевым моментом был, конечно же, первый бросок, потому что вздумай он остановиться и попятиться после пары сильных и резвых, как удар человеческого шокера, укусов - она бы наверняка подняла панику и доложила всем в прайде, что среди них завелся гнилой психопат. Нет пути назад, нет.
У меня тоже был сейчас какой-никакой, а выбор. Я мог бы предоставить его самому себе и остаться в стороне.. а мог пообещать помочь, встать с ним плечом к плечу и в случае ополчения рычать на них так, как будто у них были какие-то претензии ко мне лично. Первый вариант мне явно не подходил.. ах черт, ну неужели я был похож на труса, способного за собственные яйца продать свою же душу? Таким образом самому себе я ясно пообещал принять сторону Люка.
- Не знаю, что ты решишь делать. - Я выдержал паузу, мотнул головой в сторону, снова рассматривая, как скачут блики сытого солнца по чешуйкам воды. - Но в любом случае знай, что можешь на меня положиться.
Вот такой жест широкой души. Я повел плечом, опять повернул голову к нему и едва заметно улыбнулся, надеясь, что мои потеплевшие глаза скажут больше, чем то хилое движение мускулов.

До чего сложная все-таки штука - отношения. В последнее время вокруг бродили существа, которые при одном упоминании какого-то светлого чувства оттопыривали губу и пафосно говорили: 'Э - любовь? Да нууу, всего лишь химия'. Да, кстати, про эту гниль я уже говорил - про то, что живность, которая без общения и других себе подобных являлась пустым местом, орала о том, как она самодостаточна. Меня всегда удивляло, с какой легкостью другие отказываются от помощи, поддержки или общения. Это какбэ выглядело круто, что ли? В общем, это оставалось для меня непостижимым. Но об этом позже.
Теплые травинки под моими лапами изрядно примялись к сырой земле. Я как раз рассматривал свои лапы, когда шерсть на них вдруг полыхнула серебром. Я сморгнул и поднял голову - вышло солнце. Птицы будут петь для нас, но все мы рано или поздно умрем.. х-ха, веселая перспектива!
Я снова перебирал в голове известные мне сказки и вспоминал, что одной из самых жутких проблем главных злодеев был их страх смерти. Боялся ли я конца? Вероятно, нет.. когда несешься на всех парах к краю обрыва, повинуясь безумному адреналину, который, как реактивное топливо, заполнил полости твоих костей, раздул крылья-паруса и несет, гонит, толкает тебя вперед с такой скоростью, что слюна горчит во рту и ворчливый ветер хищным холодом бросается в лицо.. разве в такие моменты думаешь о том, что там, внизу? Земля под лапами проседает, да пыль летит во все стороны; а потом ты ныряешь в взволнованный воздух и летишь-падаешь вниз не хуже, чем вверх, и яростные воздушные потоки ломают и рвут твои крылья, складки кожи с шумным трепетанием бьются у ушей и глаз, но уже как-то и не важно, потому как внизу расстилается бесконечность в чистом виде, а за тобой по пятам скачут камни и комья земли.
Мой плечи дернулись, как от судороги. Я жил слишком отстраненно для того, чтобы думать о конце. Кроме того, всегда было интересно.. что там?
Солнце перекатилось через жесткое облако, и я отвернулся. На траву и воду полился скучный серо-стальной свет.
И тут Люка понесло.
Пружиной он отлетел от меня; я едва успел повернуть голову в ту сторону, куда он метнулся. Я давно заметил, как забавно он бегал: передние лапы вытягивались очень далеко, задними он как будто совершал прыжки, а бедра подбрасывал слишком высоко. И получалось это у него так слаженно, словно каждый этот прыжок был финальным перед последним броском - смертельным броском. Он обогнул противоположный край озера; из-под его подушечек лап вырывалась пыль, похожая на облачка пара - как будто кто-то ею дышал с земли. Я, скептично выгнув линию рта, пронаблюдал за тем, как он своими чудными скачками приближается к точке невозврата. Солнце все так же упрямо вертелось, истекая холодным, чуждым светом.
Я как раз в очередной раз сощурился от крепкого блика, коим получил по зрачку, когда услышал шорох земли совсем рядом. Люк оттолкнулся с земли и низким, сильным толчком сбил меня с лап. Я охнул от неожиданного удара и рухнул на спину; он приземлился сверху и потянул меня в сторону. Все это напоминало милые ребяческие игры; когда я был молод, мы иногда играли во что-то похожее с другими львятами. Целью игры было уложить другого на лопатки, кажется..
От его слов у меня сразу как будто что-то потеплело и растаяло на душе. Я обнял его шею одной лапой и притиснул к себе, довольно зарычав; умели бы львы мурлыкать как кошки - все было бы относительно проще, кстати говоря.
Тем не менее, его игривость, кажется, была заразна; завелся ветер, густое облако на мгновение скрыло солнце и поплыло дальше. С силой вскинув бедра, я перевернул Люка на спину, восстановив статус-кво, и взгромоздился на него, ткнувшись носом ему в нос.
- Аналогично, - просто согласился я и слегка прищурился, топорща усы.